Портрет учителя в интерьере времени

3 января 2006

Выпуск №: 7

Просмотров: 18076

В далеком 1958, в честь 20-летия дружбы Махарадзевского и Генического районов, коммунистические власти решили построить в Геническе выставку достижений народного хозяйства, наподобие московской. Для оформления выставки была приглашена группа симферопольских художников во главе с талантливым художником Николаем Писанко. Прожив здесь больше месяца и полюбив наш тихий приморский городок, Николай Николаевич решил остаться в Геническе. Горисполком выделил им с женой Лидией Николаевной Троицкой квартиру по ул. Петровского, 28, куда они и перебрались.

До Геническа Николай Писанко преподавал в художественных училищах Душанбе, Миргорода, Симферополя. Напористый, сверхэнергичный, имеющий на все свою точку зрения преподаватель, нигде не находил общего языка с начальствующими, а иногда и со студентами. Например, в Симферопольском училище целый курс отказался от его преподавания — студентов пугала необычная манера преподавания Николая Писанко, который пытался создать из своих воспитанников творцов, а не простых исполнителей. Угнетала Писанко и приземленность коллег, преподающих свой предмет «от и до». Возможно, в провинциальном Геническе он хотел реализовать свои творческие планы, на которые в большом городе постоянно не хватало времени, мешала суета.

Николай Писанко вел кружок изобразительного искусства в Доме пионеров. Ребятам, очень разным по способностям, ходившим к нему заниматся, он объяснял, что такое поэзия, почему без нее нельзя обойтись ни в творчестве, ни в жизни, это начало начал любого созидания. Сам он всегда придерживался этого принципа. Один из его ближайших учеников Николай Овдиенко, заворожено глядя на работы учителя, как-то сказал: «Николай Николаевич, по вашим работам можно сочинять стихи и писать музыку». У учителя от такой неожиданной оценки предательски задрожала рука, держащая кисть и он отвернулся, чтобы не выдать блеснувшие слезы.

Многие ученики разных лет помнят любимое четверостишие Писанко, которое тот, лукаво улыбаясь читал им:

Я лишь только облачко.

Видите — плыву.

Я зову мечтателей,

Вас я не зову.

Для нас Николай Николаевич был неиссякаемым источником знаний, у него была интересная литература о художниках, альбомы по искусству. Писанко помогал ученикам ориентироваться не только в мире изобразительного искусства, но и музыки, литературы, психологии. Он не уставал повторять: «Чем богаче твой внутренний мир — тем совершенней твои работы. Художник — это большой интеллект, соединенный с художественной фантазией, которая подразумевает пространственное и образное мышление!».

Генические художники по-разному относились к Писанко. В своем большинстве это были любители, люди без глубоких теоретических знаний, но уже поверившие в свою исключительность. Появление авторитета такой величины как Писанко, наверное, в какой-то мере, принижало их положение. Отсюда зависть, насмешки, непонимание. Чтобы общаться с Николаем Николаевичем, понимать идеи и тем более дискутировать, надо было быть очень образованным человеком. Но многие из художников-геничан просто не доросли до уровня Писанко. Николай Николаевич утомлял их своей «заумностью», не все понимали о чем он говорит. Приходя в гости они старались вести себя терпеливо-снисходительно. А хозяином Писанко был хлебосольным. Все, приходившие к нему в дом с чистыми намерениями, находили доброжелательный прием. А бывали не только художники, но и простые рабочие люди, тянувшиеся к миру прекрасного.

Писанко любил крепкий кофе и хороший табак с ментолом. В кофе для аромата, иногда добавлял 10-15 грамм коньяка или самодельного розового ликера. Очень ценил в людях умение чутко реагировать на произведение искусства, будь то картина, стихотворение, музыкальная пьеса:

Большинство людей предсказуемы: их возможности можно просчитать, а поступки предвидеть. Совсем не таким был Писанко. Он всегда был неожиданным, его знания, шутки, оптимизм были неиссякаемы, с ним всегда было интересно. Творческая энергия била из Писанко ключом: при каждой встрече он делился с друзьями необычными замыслами, экспериментами с цветом и движением. После исключения из Союза художников (официальная версия — за невыставляемость), а на самом деле за неуживчивость и неприятие официальных авторитетов вроде Дейнеки, Николай Николаевич ушел во внутреннюю эмиграцию. Уже ничто не мешало ему работать над фундаментальным трудом «Язык изобразительного искусства», которому он отдавал все силы. Строго держал клятву данную себе в госпитале, где лечился после тяжелого ранения. «Если господь вернет зрение и слух — всю оставшуюся жизнь посвящу занятию живописью».

Для нас, его учеников, Писанко был образцом трудолюбия. Зерна посеянные в наших душах Николаем Николаевичем упали на благодатную почву. Многие из учеников, даже выбрав профессию далекую от живописи, не оставили занятий изобразительным искусством, или продолжают жить в его атмосфере. Геничане хорошо знают их имена: Анатолий Парнюк — живописец, биодизайнер, Александр Иванов — живописец, Николай Овдиенко — архитектор, Валерий Кольцов — скульптор, Александр Крапко — живописец, Александр Черноног — резчик по дереву, живописец, Анатолий Малявко — живописец, Виталий Пихуля — живописец, писатель-краевед, Алик Ткач — живописец, Людмила Калинская — живописец, Николай Осадченко — живописец и еще десятки других.

Неординарная личность Писанко вызвала в среде местных художников явление резонанса, которое проявляется на открытиях всех заметных выставок. Не бывает равнодушных у полотен Виталия Пихули, Анатолия Малявко, Александра Чернонога, Александра Крапко. Каждый из них видит окружающий мир по-своему. Здесь нередки случаи обвинения скольжения по поверхности, отсутствии глубокого образа. Но даже слушая заслуженную похвалу, каждый из них мысленно задает себе вопрос: «А что бы сказал Писанко?» Какие бы должности они не занимали, из тени Учителя им не выйти до конца своей жизни. Горькая правда, что никому из учеников не удалось поднятся в живописи выше учителя. Причины разные: кто-то стал поклонятся другим богам, кто-то вообще оставил живопись. Были и такие, кто после смерти Писанко занялись спекуляцией его памятью: кто из них был ближе к учителю, кто и по какому праву должен стать его правопреемником в живописи, кого он любил больше и т.п. Слабые, чья творческая судьба не состоялась, прямо укоряли Писанко, что он увел их в дебри теории живописи и бросил. Как маленькие дети они плаксиво говорили, что вот-де плохой дядя показал конфетку, а не дал. Действительно кое-кому Писанко, видя талант, за год обещал обучить тому, чему в академии не смогут дать за пять лет. Но это означало, что надо титанически работать над собой, к сожалению не каждому это дано и поэтому так мало в среде художников Васнецовых, Эль Греко, Репиных, Рембрантов:

В 90-е годы, несмотря на катаракту, Писанко продолжал работать, почти на ощупь. По замыслу и содержанию это были сильные художественные вещи. Умирал тяжело, в последние дни возле него был ученик Анатолий Малявко. На пятый год после смерти учителя на его могиле ученики поставили памятник. Для увековечивания памяти Николая Писанко что-то должны сделать и городские власти. Возможно настанет время, когда улица на которой около двадцати лет прожил большой художник, будет носить его имя. Замечено, что историю и культуру двигают личности, и умирают они окончательно, когда угасает память о них. А Николай Писанко был, прежде всего Личностью.

Владимир Шпак, художник-керамист.